Как только люди слышат имя Дафны дю Морье, сразу всплывает ассоциация с её знаменитым романом «Ребекка». Кто-то вспомнит «Таверну «Ямайка» и даже «Козла отпущения» или «Мою кузину Рэйчел». А самые продвинутые читатели – «Птиц» — с подачи Альфреда Хичкока, конечно. А вот её небольшой рассказ «А теперь не смотри», ставший шедевром на экране, благодаря Николасу Роугу, вряд ли. И Дональд Сазерленд понятия не имел об этом рассказе, когда ему предложили главную роль в будущей картине. Пришлось срочно покупать книгу. Я тоже купила такую книгу – в неё вошли ещё несколько рассказов – «Не позже полуночи», «Крестный путь», «На грани».
Николас Роуг ушёл из жизни в этом ноябре. Дональд Сазерленд написал свои воспоминания в качестве сердечной признательности человеку, который подарил ему роль всей жизни. Это очень трогательная речь, тёплая и человечная. Признаюсь, я другого и не ожидала от своего любимого актёра. Читаем и поминаем замечательного режиссёра вместе с Дональдом Сазерлендом.
Весной 1972 года я снимался во Флориде. Мне позвонил мой агент и сказал, что со мной хочет поговорить человек по имени Ник Роуг – по поводу съёмок в фильме «А теперь не смотри» по книге Дафны дю Морье. Я такого человека не знал, да и книги тоже. Я купил книжку с её рассказами и прочитал. Прочитал также и сценарий и посмотрел его фильмы «Обход» и «Представление». Мне всё понравилось.
Мне дали его номер, и я позвонил ему в Лондон. На той стороне творилось что-то невероятное – дикая какофония звуков – лай собак. Мы говорили на этом фоне. Серьёзно. Намеренно. Потом я ему сказал, что мне не кажется финал сценария правильным. В моей жизни было много случаев с предчувствиями, и мне не кажется, что это следует использовать в качестве инструмента хоррора. И Джон, мой персонаж, не должен быть убит таким образом, наоборот, спасён. Мне показалось, я выразил своё мнение и закончил разговор. На той стороне не отвечали. Я слышал лай собак, но Ник молчал. Молчание было прервано его девятью непримиримыми словами: «Вы хотите сниматься у меня или нет?»
Я даже дышать перестал. Словно свет погас. А потом всё вдруг вернулось. И ещё ярче, чем прежде. Впервые за свою карьеру я ощутил всем сердцем, что режиссёр снимет картину, где я буду его соучастником, краской Ника. Его кистью. Он будет говорить мне, что делать, и я это буду делать. Я сказал, да.
Мне показалось, что и собаки перестали лаять. Я их не слышал. Когда я повесил трубку, я был счастлив, но ещё более счастлив, когда стал с ним работать.
У меня боязнь высоты. Когда я пришёл на съёмки в часовню, где должна была сниматься сцена падения строительной люльки с высоты 50 футов на мраморный пол, Ник был в отчаянии. Итальянский каскадёр, мой дублёр, отказался работать из-за низкой страховки, которой явно не хватит на покрытие нужд его семьи после его смерти. Ник смотрел по сторонам и твердил: «Нам дали эту церковь на один день». Я сказал ему, что всё сделаю сам.
Сделаю сам? Я даже машину не могу вести вдоль побережья из Сан-Франциско в Лос-Анджелес, потому что меня парализует страх. А я стою тут и говорю, что всё сделаю сам. Ник тут же говорит: «Ты просто упадёшь, а мы втащим тебя на платформу», платформу, с которой они вели съёмку. Они обвязали меня тросами, я взобрался в люльку, Ник закричал: «Мотор!», и кто-то, подозрительно похожий на Альберта Пирпойнта (знаменитый английский палач), пихнул меня брусом, и я свалился. Верёвка натянулась, и я повис над платформой. Так я и болтался, крутясь, как уж, пока Ник не заорал: «Снято!» и меня втащили. У Джона, моего персонажа, нет боязни высоты. А у меня есть.
Он был гений, Ник. Визионер. Он снял любовную сцену между горюющей женой и её мужем, где не было места страстным крикам, звукам оргазма, никаким словам.
Всё, что слышно, только музыка Пино Донаджо. Сцена любви прекращается, они одеваются, чтобы идти ужинать. Волшебство. Вы не смотрите на эту сцену как вуайерист. Вы смотрите на это, как на себя, когда вы любили и любили вас.
Мы также решили, что будет правильно не снимать сцену смерти Джона, пока не отснимем всё. На случай, если реквизитный нож подведёт и перережет мне горло, пустив красное.
Фрагменты и абстрактные образы окрашивают и рассказывают его истории. Взгляните на Омара Шарифа на верблюде, двигающегося с одного края пустыни в сторону камеры. Это Ник. Взгляните на пустынность Сахары, над которой вдруг взвивается дымок от парохода, пересекающего слева направо невидимый Суэцкий канал. Это тоже Ник. Он был первым, кто использовал камеру Panavision’s R-200°, что дало ему ещё 15 градусов к тем 185, которые считались лучшим вариантом. (Роуг — оператор многих своих фильмов).
Он был всем, что мне хотелось иметь в режиссёре. Он навсегда изменил мою жизнь. Мы с моей женой Франсин спросили его, можно ли назвать нашего первенца его именем. Он сказал, да. Наш замечательный сын получил имя Роуг.
(У четы Сазерленд трое детей – Кифер Сазерленд – известный актёр).
Читайте рецензию на фильм «А теперь не смотри»
Читайте также Хоррор «А теперь не смотри» переделают
