Питер Вэббер о Скарлетт Йохансон, Колине Фёрте и Девушке с жемчужной серёжкой

Питер Вэббер достаточно молодой режиссёр (45 лет), и фильмов у него ничтожно мало.  Однако среди его работ есть одна несомненная жемчужина — историческая драма о голландском художнике Яне Вермеере и создании его самого известного полотна — «Девушка с жемчужной серёжкой».

Да, есть ещё «Ганнибал: Восхождение» (2006). После этого наступило полное затишье. Это тем более странно, когда понимаешь, какая интересная личность этот режиссёр. Меня буквально покорило его интервью для издания About Film. Com

Тот, кто обожает эту картину, просто обязан прочитать его интервью — оно открывает много любопытных фактов.

AboutFilm Question: У вас диплом искусствоведа, правильно?

Webber: Совершенно верно.

AboutFilm Question: Вы давно задумали снять такой фильм?

Webber: Нет, нет. Я знаком телезрителю Англии по совсем другим фильмам. Мой самый известный фильм, «Только мужчины», вызвал много разговоров. Это достаточно шокирующее исследование мужской сексуальности. Когда я начал читать сценарий, я влюбился в сцену, где Вермеер прокалывает ухо своей модели.

И я почувствовал фантастически тёмные подтексты. По сути это маниакальная любовная история. Там есть жестокость. Есть страсть.  Есть интересный аспект борьбы денег и искусства. Поэтому я решил снимать картину.

Question: Вы изучали барочную живопись?

Webber: Я три года изучал искусство в университете, поэтому познакомился со всем искусством, начиная с ранней иконографии до сюрреализма 20 века. Так уж случилось, что у меня диплом по фламандской и голландской живописи.

AboutFilm Question: Такое чувство, что сам Рембрандт работал у вас оператором. Расскажите, как это получилось.

Webber: (смеётся). У нас был Эдуарду Серра, что гораздо лучше, чем мёртвый голландский художник. И у него случайно оказался диплом искусствоведа. Он четыре года отучился в Сорбонне. Поэтому нам было о чём поговорить, когда мы встречались. Он работал с замечательным французским режиссёром Патрисом Леконтом («Улица наслаждений»), и я видел его английский фильм – «Крылья голубки».

AboutFilm Question: Насколько вы интересовались Вермеером до того, как начали снимать о нём фильм, и как его работы сказались на картинке фильма?

Webber: Вермеер всегда был моим любимым художником. В нём есть тайна, превосходство. У него поразительный взгляд на женственность. В нём очень много того, что делает его особым художником, художником, предвосхитившим своё время. Для меня стало потребностью отобразить это в фильме.  Это означало, что надо было быть невероятно сдержанным. Это означало, что мне надо было спрятать себя как режиссёра и избегать соблазна крутить камерой и работать на эффект. Главное это рассказать историю, нежели скакать и прыгать, что всегда соблазняет режиссёра дебютанта – желание крикнуть: «Смотрите на меня! Я – великий!» Для этого у меня всегда перед глазами были картины Вермеера, всегда, в качестве напоминания.

О Вермеере нельзя снимать шумный фильм. О нём нельзя снимать быстрый фильм. Он налагает особую суровую дисциплину, потому что мы собирались быть честными по отношению к нему, его миру, миру романа Трейси Шевалье, который нас подвиг на съёмки. Только тогда можно уловить его дух. Только потом как режиссёр ты начинаешь понимать, что есть разный способ передать этот мир. Его нельзя резать, как клипы для MTV. Я понимал, что фильм не для всех, но я верю, что если люди проникнутся этим временем и позволят себе погрузиться в этот мир, то они перенесутся в совершенно другое, необычное пространство.

AboutFilm Question: Скарлетт Йохансон говорила, что сначала ей роль не дали, а потом вернули ей эту роль. Вы не можете сказать, почему 18-летняя актриса, которая стала открытием года…

Webber: Продюсер не был уверен, что она поможет собрать кассу. Я же не видел на её месте никого другого. Бизнес подчас внедряется в искусство, особенно, если ты начинающий режиссёр, ты не можешь получить то, что хочешь. А потом всё счастливо поменялось. Мы получили финансирование, и я смог снимать тех актёров, кого хотел. Мне пришлось держать Ванкувер в осаде целую неделю, чтобы убедить Скарлетт, что я настроен серьёзно. С этим бизнесом всегда так – приходится идти на компромиссы. Я счастлив, что смог протиснуться сквозь тот период.

AboutFilm Question: Что внесла в свою роль Скарлетт?

Webber: Послушайте, она выдающаяся актриса для своих лет. В ней столько зрелости. Она выглядит как настоящий человек. Она не из этих анорексичных смехотворных существ. Я лично считаю, что многих из них, а я повидал немало, надо прямо везти в больницу. Пусть бы они хоть гамбургер съели, что ли! А в Скарлетт есть страсть, самоотверженность, напряжение, ум. Она большая актриса и её лицо отображает её мысли. Именно это нам требовалось для такой роли. В ней есть этот невероятный моторчик. Я сразу почувствовал, что она может показать эту энергию. И не знаю, кто ещё может рассказывать историю на крупных планах, молча. В фильме так мало диалогов.

AboutFilm Question: Особенно, когда вовлечена живопись. Вы подводите повествование к тому моменту, когда она начинает позировать, и живопись оживает.

Webber: Да, это так. Конечно, здесь всё дело в свете – если вы посмотрите на лицо Скарлетт, если вы очень внимательно рассмотрите её лицо, вы увидете, что она вовсе не та девушка. И глаза другие, и всё другое.

Но вдруг наступает момент, когда она превращается в полотно, это просто самый замечательный момент съёмок. И дело было не в том, чтобы найти такую же. Дело было в том, что найти хорошую актрису, чуть-чуть напоминающую ту, на портрете. Скарлетт завораживает, и ты веришь, что эта та девушка.

AboutFilm Question: Оба персонажа являются до сих пор загадкой. Мы даже не видели всех его работ, некоторые утеряны. Кто эта девушка на полотне? Никто не знает.

Webber: А мы и не пытались притворяться, что знаем. То, что так мало известно о Вермеере, для нас просто подарок. Если бы мы снимали фильм о Рембрандте, о котором известно так много всякого, то пришлось бы делать байопик. Мы же оставались верны нескольким фактам.

И вокруг этого можно ткать выдуманную историю, и это гораздо ближе к жизни Вермеера, чем, если бы мы владели кучей исторических фактов. Поэтому, я уверен, нам повезло. Самая настоящая проблема возникает, когда снимаешь фильм о Пикассо или Джексоне Поллоке – актёрам трудно играть личность, чей образ прочно засел в памяти миллионов.

Именно поэтому я безгранично благодарен тому, что мы так мало знаем о Вермеере. Ты можешь снимать фильм с тайной, с особым настроением, вот что мне хотелось сделать.

AboutFilm Question: Вы немного рассказали о финансовых трудностях. А если бы у вас было безграничное финансирование, что бы вы сделали по-другому?

Webber: Да всё оставил бы как есть. Разве что побольше заплатил себе. (смеётся) Мне мало платили как начинающему режиссёру. Когда выходишь из Британского телевидения, они словно говорят тебе: «Вот тебе ключи к царству. Теперь можешь идти и становиться кинорежиссёром. Вот тебе десять долларов и будь благодарен». Но если шутки в сторону, то это один из самых сложных вопросов. Ведь я получил тех актёров, каких хотел. Для меня всё как раз было наоборот. Я думал, что у меня тонны денег. По американским меркам это очень стеснённый бюджет, но вы не представляете, какой у меня был маленький бюджет на телевидении. И при этом, какое жёсткое расписание. Но это просто восхитительный опыт. Не знаю, что бы я сделал. Заплатил бы больше Скарлетт, она это заслужила.

AboutFilm Question: Когда Грит приходит к сыну мясника (Киллиан Мёрфи), вы думаете, она по-настоящему интересуется им, или она просто использует его, чтобы утолить свою страсть к Вермееру?

Webber: Хочу сделать настоятельное заявление. Всё, что я думаю и чувствую о персонажах, сейчас совершенно неуместно. Когда я снимаю, это всё обо мне, но когда фильм закончен, пусть решает зритель. Совершенно неинтересно, что я намеревался снять. Вы сидите в зале, вы смотрите, и вы решаете. Я могу лишь сказать о своём мнении, которое также имеет право на существование, как чьё-либо другое.

Мне кажется, что ей нравится этот мальчишка. И если бы её горизонты не расширились после того, как она попала в странный дом, она была бы абсолютно с ним счастлива. Но она переродилась, встретив этого удивительного, увлечённого, пленительного взрослого человека. Это её полностью изменило. Поменяло её взгляды на мир. Изменило её желания. Словно вы больше не хотите возвращаться домой.

Мне кажется, он симпатичный парень, и она к нему хорошо относится. Но она идёт к нему, чтобы исполнить то, чего не может с Вермеером. Есть такое понятие как метафорическая дефлорация. Она отдала свою девственность Вермееру, символически. Её возбуждение достигло пика – надеюсь, мы сумели это запечатлеть в своём фильме – этому нужен был выход. Куда-то это должно было выплеснуться.

Также в этой сцене звучит признание того, что она находится в западне своего мира. Сегодня, давайте начистоту, художник и его модель попросту бы сбежали вместе куда-нибудь. Но то время другое, и что делает драму интереснее, так это понимание того, что ты не можешь получить то, что хочешь. Мы живём в таком мире, где получаем всё в любой момент, по крайней мере, гораздо легче, чем тогда.

AboutFilm Question: Но Вермеер вступал в сексуальные связи со своими служанками?

Webber: Думаю, что это делал Ван Райвен. Ван Райвен тот человек, который проворачивал хитрые сделки. Мы хотели, чтобы Вермеер был совершенно…  знаете, он подвергается запредельному искушению. Но всё сосредоточено на его живописи. Это для него важнее секса. Он вкладывает свою сексуальную энергию в своё искусство. Если бы он вошёл к ней в комнатку, где она снимала чепчик, то искусство бы на этом закончилось. Это нарастание, это сильное желание он использует в живописи. И зная, как она на него смотрит, он был уверен, что это напряжение перейдёт в полотно. Мы хотели нарисовать портрет человека, для которого искусство превыше всего.

AboutFilm Question: Надо поговорить о Колине Фёрте. Женщины его обожают, а вы почему взяли его?

Webber: Потому что он великий актёр. Я даже не знал до этого, что он всеобщий объект желания. Я обнаружил это только на встречеах со зрителями. Уже третьим раздавался вопрос: «Где Колин? Где Колин?», тут я понял, что они хотят видеть его, а не меня. И я не осуждаю их за это, потому что он великий актёр. Он понимает сдержанность. С ним хорошо работается. В нём нет зёздной болезни. Он очень открытый. И он привнёс в эту роль нежность. Это очень важно, потому что Вермеер видит в этой девушке нечто особенное и влюбляется в неё из-за этого. Я считаю, что Колин — один из немногих актёров, умеющих быть настолько убедительным. Думаю, это одна из причин всеобщей к нему любви. Он не просто симпатичный герой, но он ещё и испытывает любовь. Он всё понимает. В этом всё дело.

AboutFilm Question: Он погружён в мысли и это видно через его героя.

Webber: Он умеет передать тайну и не боится сыграть меньше. Это замечательно.

AboutFilm Question: У вас есть любимая сцена в фильме?

Webber: Есть ли у меня любимая сцена в фильме? Да, сцена пирсинга. Это самое первое, что меня привлекло к этой картине, потому что в ней сошлись все стихии – и это сработало. Я очень переживал, получится ли это. В ней странная комбинация нежности и жестокости – я нахожу эту сцену очень сложной и интересной на многих уровнях. Думаю, что игра Скарлетт потрясающая. И особенно этот момент – мы сделали четыре дубля – близкий план, где слеза катится по её щеке. Каждый раз, когда смотрю, меня потрясает.

AboutFilm Question: Есть ли у вас самая любимая живопись?

Webber: Вы имеете в виду Вермеера, или, в общем? У Вермеера я люблю его полотно «Женщина в голубом, читающая письмо», она находится в Рейксмюзеум, в Амстердаме.  Это моё самое любимое полотно. Но в принципе у меня широкая палитра вкуса. Я люблю русские иконы. Люблю Сальвадора Дали. Это как с музыкой. Иногда хочется слушать Led Zeppelin, а иногда Стравинского. Всё зависит от настроения.

AboutFilm Question: Вы – коллекционер?

Webber: О, нет. Если бы у меня были деньги! Я собираю почтовые марки. Это единственное, что могу себе позволить собирать. Надеюсь, что лет, эдак, через пять я скажу: «Да, я собираю первые издания Гюстава Доре»

AboutFilm Question: Можете вы рассказать о последней сцене, когда Вермеер по-настоящему рисует девушку?

Webber:  Конечно. Она сама за себя говорит. Мне хотелось заставить людей серьёзно вглядеться в картину. Мы обычно не смотрим на картины подолгу. Просто взглянем и всё. Только некоторые из нас ходят в галереи или выставочные залы. И я решил: «Хорошо, у меня есть зрители, которые будут сидеть в зале полтора часа – это мой шанс заставить их вглядеться в полотно хоть на несколько минут.  Посмотрите на картину!» Я также надеялся, что все они будут смотреть на картину по-разному.

Было бы интересно показать картину в начале фильма, а потом в конце. Но это стало бы несколько претенциозным экспериментом. Я думаю, что те, кто смотрит на картину, несут в себе эмоцию фильма.

Теперь они понимают путешествие девушки – понимают разные вещи, которые идут на создание полотна, они понимают роль покровителя, роль денег. Они понимают напряженную эмоциональность, которая может возникнуть между художником и позирующей моделью. И это показалось мне единственно правильной концовкой. Думаю, это подстёгивало мою фантазию. Я позвонил своему наставнику по истории искусства и сказал: «Я заставил несколько тысяч человек смотреть на полотно полторы минуты»

AboutFilm Question: Вам было позволено фотографировать эту картину?

Webber: Нет. В галерее сделали фото высокого разрешения, а мы потом сняли это на камеру. Иначе это превратилось бы в кошмар. По правде, качественно бы не получилось. Нам бы потребовался контроль за движением, и ещё разные технические проблемы. Мы пошли самым лёгким путём, но эффективным. Мы добились хорошего изображения этой картины, как мне кажется.

Источник — Aboutfilm.com