Джеймс Макэвой о смерти, религии и своей семье

Джеймс Макэвой рассказал о себе в коротком интервью The Guardian во время промоушна своего последнего фильма «Виктор Франкенштейн».  В интервью нет вопросов, только ответы Джеймса. Иногда кажется, что он просто дурачится и продолжает играть роль «плохого лейтенанта», но даже если это игра, всё равно интересно взглянуть на такого Макэвоя.

Мне по-настоящему нравится играть психологию, людей одержимых и заблуждающихся. Это означает, что как актёр я постоянно подстёгиваю свою фантазию.

Когда-то я был очень робким, что мне пошло на пользу. Пришлось повышать самооценку и выстраивать собственный положительный образ. Наверное, это хорошо. Возможно, не будь я застенчивым, не знаю, к чему бы это привело.

Может, если бы Шотландия обрела независимость, это было бы неплохо. Это всё равно произойдёт, мы на верном пути, ещё немного, ещё чуть-чуть. Это будет дружественный развод, а не свара.

В большей степени меня воспитывали дедушка с бабушкой. Они научили меня уважать людей, ценить деньги. Деньги это свобода. От них я усвоил, что надо занимать своё место и не занимать деньги или влезать в кредиты.

Когда я сам стал родителем, я перестал ругать детей за плохое поведение. Я скорее виню родителей. Я не хочу шлёпать детей, лучше наказать их родителей.

Я воспитан в католической вере, но когда мне представился шанс самому выбирать, я перестал ходить в церковь. Я не поведу туда моего сына, пока он сам не попросит.

Мы живём в окружении, которое всё дальше от религии. Супергерои стали нашими богами. Они подобны греческим и скандинавским богам: ненадёжные персонажи с невероятными способностями. Самое смешное, что они символичны. Бог не является символом.

Я типичный выпивоха из среднего класса. Проходит месяц, и ты вдруг осознаёшь, что выпивал каждый божий день, не вдрызг, но понемножку обязательно. Я говорю повсюду, что не курю, но я курю.

Когда ты растёшь, футбольная команда может помочь себя идентифицировать, ты словно цепляешь на грудь значок. Но болеть за Селтик очень тяжело. Возносишься в ожиданиях разгромить Барселону, а потом впадаешь после поражения в полную депрессию.

С недавних пор я стал больше думать о смерти. Может, от того, что мне 36, я в середине жизни, а умереть, не достигнув 70, не так уж необычно.

У моего сына будет огромное количество денег и лучшее, чем у меня, образование. Но такие возможности должны быть у каждого ребёнка, а не только у моего сына. Но, похоже, образование только ухудшается, а пропасть между людьми растёт, что абсолютно несправедливо для страны, считающейся демократической.

Когда я впервые встретился со своей женой (Энн-Мари Дафф) на съёмочной площадке, я понял, что влюбился в неё, когда мне было 18 лет, а она играла в сериале «Аристократы».