Интервью с Алексеем Балабановым

Фильм Алексея Балабанова «Я тоже хочу» выходит в прокат 1 ноября. Но уже появился его первый трейлер и замерен уровень ожидания на «Кинопоиске» — 94%. Посмотрев фильм на фестивале в Венеции, критики заговорили о новом для режиссера жанре, но на самом деле Балабанов всегда снимает народные сказки. Не такие, что писали для детей авторы-романтики, а настоящие русские, заветные, вроде собранных Афанасьевым.

В его новой картине пятеро героев — бандит, алкаш, старик — отец алкаша, музыкант и проститутка — отправляются из Питера на машине в поисках колокольни счастья. Стоит она в аномальной зоне, где вечная зима, зона охраняется, но «патриарх велел всех пускать». Обратно никто не возвращался, но те, кого на колокольню берут, отправляются в другой, счастливый мир. Остальные умирают.

У подножия колокольни сидит странный мужик — его играет сам Алексей Балабанов. «Ты кто»? — спрашивает его бандит. Тот отвечает: «Режиссер. Член международной киноакадемии». Но на колокольню его не взяли. Страшная сказка для кого-то кончается хорошо, для большинства — плохо. О счастье и энергии с Алексеем Балабановым, самым неполиткорректным российским режиссером, поговорила обозреватель «МН» Алена Солнцева.

— Сочиняя эту историю, вы выясняли свои отношения с родиной?

— Свои отношения с родиной я выяснил очень давно. Я родину очень люблю и уезжать отсюда не собираюсь. Очень много друзей уехало. Но я не уеду. Здесь буду всегда жить.

Сергей Маковецкий: «Главное в этой жизни — найти своих и успокоиться». Кадр из фильма «Мне не больно»

— Сегодняшняя картина, как, впрочем, и все предыдущие, — попытка передать свое ощущение от происходящего. А что происходит?

— Не знаю. Я вне политики. Правда, не знаю, что происходит в стране. Я знал Ельцина, он свердловский. Бывал у него в доме. Когда он был еще секретарем обкома партии, моя мама с ним дружила. Они вместе на XXV съезд партии ездили.

Я очень не любил Горбачева, который страну разрушил. Я в Белоруссии в армии служил — они же все равно русские. Или украинцы — у меня бабушка на Украине жила, я у нее, в Измаиле, каждое лето проводил. В школе там учился, в третьем классе, у нас все уроки были на русском, кроме урока по украинскому языку. Украина — это же начало нашей родины, Киев — наша столица.

— Думаю, у украинцев другие представления.

— Теперь другие, все другое.

— Вам кажется, что все стало хуже? В фильме зимняя деревня с замерзшими трупами — это и есть ваше представление о современной России?

— Не думал об этом. Очень хорошо знаю Россию, я все-таки провинциал, с Урала, много ездил по Сибири, был в Норильске, на Сахалине, на Курилах, жил с ненцами. Это огромная страна и очень разная. И мне интересно ее снимать. Какой город красивый Иркутск. Байкал. А Владивосток? И все это китайцам отойдет?

— В картине «Я тоже хочу» деревенская зимняя и городская осенняя натура. Питер ваш, фирменный, балабановский, и надо сказать, депрессивный, хотя вы не показываете ничего ужасного, обычные городские пейзажи.

— Мне было это нужно, чтобы показать разницу — есть цивилизованная страна и есть убитая страна. Есть места, где живут люди и где уже не живут.

«Оттуда никто не возвращается, но патриарх велел всех пускать». Кадр из фильма «Я тоже хочу»

— Но там, где еще живут, тоже жить нельзя?

— Все труднее и труднее. Огромные диаспоры чеченцев, дагестанцев уже хозяйничают в городе. Пока бандит Кумарин не сидел в тюрьме — он не пускал их в город, их и не было.

— Вы назвали его бандитом?

— Он и есть бандит. Рулят же городами не мэры. Почему я бандитов снимал? Это личности. Юра Матвеев в моем фильме снимался — он охранником у Кумарина был. Эти люди настоящие, поэтому мне с ними интересно, я их и снимаю. А артисты ничего про это не знают, сыграли — и все.

— Ваше кино тесно связано с рок?музыкой, у них и природа одна, вы ведь хотите передать не мысль, а чувство, чтобы зритель нутром ощутил, что происходит. Дать жесткий, сильный, откровенный образ, как это было в свердловском и в питерском роке. А что сегодня происходит в рок-музыке?

— Я нового рока не знаю. А вот «Наутилус Помпилиус», «Чайф», Гребенщиков, «Агата Кристи», Леня Федоров — я с ними вырос. Это все друзья мои, их музыку очень хорошо знаю. Мне с ними легко. Позвонил «Агате Кристи»: «Дайте мне песню для «Кочегара». — «Да бери». И никто не говорит про деньги.

— Они остались теми же, что были?

— Нет, конечно, все меняются. Среди рок-музыкантов было много алкоголиков, наркоманов. Кто-то вылечился, кто-то нет. Музыка много энергии требует.

— Для кино тоже энергия нужна.

— В кино не так. Кино реже снимают. В кино большинство не пьют, не колются, а в музыке все наоборот. Очень часто концерты, а это огромная трата энергии. Среди питерских кинорежиссеров героинщиков не знаю. Я наркотики никогда не пробовал, не хочу.

— Поколение ваше приближается к пенсионному возрасту. Естественно, творческая энергия убывает. Что на смену идет?

— Сейчас все иначе, все через компьютер. Детей моих от компьютера не оторвать. Он сильнее, чем наркотик. Когда принимаешь настоящий наркотик, ты отдаешь. А здесь ты ничего не отдаешь. Сидишь напротив экрана и бомбишь. У меня два мальчика. Ничего про них не понимаю.

— Боитесь за детей?

— Нет. Я в семнадцать лет ушел из дома, поступил в институт и больше с родителями не жил. А эти за компьютерами сидят. Я им неинтересен. Им компьютеры интересны.

— Ваши герои стали старше, чем ваши зрители.

— Это понятно, я все-таки общаюсь с людьми, близкими мне по возрасту.

— В новом фильме история про кризис среднего возраста?

— Не знаю, вам судить. Каждый сам найдет, что ему близко.

Сценарий фильма «Про уродов и людей», написанный еще в 1993 году, Балабанов назвал «Тихие люди»

— Есть ощущение, что вам тяжело и трудно жить и очень хочется счастья.

— Я всегда про себя снимаю.

— Действительно стало хуже?

— Ну конечно, я устал. Мне 53 года, уже все. Может быть, потом станет иначе.

— Но вам же хочется снимать? Вроде вы собирались запустить новый фильм, про американца в России?

— У меня издано две книжки сценариев, там штук пять нереализованных. Идей куча.

— Значит, не так плохо все?

— Что значит, не так плохо? Кино — это энергия. Очень много отдаешь. Сейчас сижу, вяло говорю, а на площадке я бегаю, ору. Я же очень быстро снимаю. Последний фильм начал в феврале, закончил в июле.

— Дело, наверное, не только в скорости. Трудно вынуть из актера именно то, что нужно для фильма? Вы очень часто снимаете непрофессионалов. С ними проще?

— Я знаю этих людей, знаю их психофизику. Вопрос в том, как вытащить то, что нужно мне. С Сережей Бодровым было очень просто. В 1995-м, кажется, сидели на «Кинотавре», я ему говорю: «Давай кино снимем? Только денег нет. Совсем». — «Давай».

— Сейчас вам тоже хорошо с друзьями, которых вы снимаете?

— Да, они настоящие. Если мне что-то надо, позвоню им, скажу, и они все вопросы решают. Реально помогают в жизни. Люди они не бедные, им нравится в кино сниматься.

«Это фантастический реализм, такой жанр. Там все настоящее, но это фантастика»

— Вы от них получаете знание жизни? Собираете с них опыт, как пчела нектар с цветов, чтобы превратить его в мед, или они инструменты для выражения вашего представления о жизни?

— Истории, которые герои рассказывают, настоящие. Про то, как ларек краном поднял, или про морг. Потому это звучит очень естественно, что они про свое говорят. Они и Афган прошли. И кучу людей убили.

— То, что они убивали, повышает их ценность человеческую?

— Если я этот текст напишу для артиста, он так не скажет. А ребята это делали, тут все реальное.

— Уж в этом фильме ситуация совсем не реальная.

— Это фантастический реализм, такой жанр. Там все настоящее, но это фантастика.

— Вам хотелось, чтобы вас взяли туда, где счастье?

— Ну да.

— А что такое счастье? В фильме об этом никто не говорит.

— Говорят, что оно где-то есть, а какое оно, никто не знает. Люди устали, им надоело здесь, и надо либо самоубийством жизнь закончить, либо к счастью полететь.

— Выбор между суицидом и раем?

— Ни то ни другое. Просто желание счастья. Не рай. Планета, где есть вода, жизнь, счастье. Может, и не планета. Мы не знаем.

«Кочегара» режиссер снял без привлечения профессиональных киноактеров. Исключение — исполнитель главной роли — Михаил Скрябин

— Вы православный человек?

— Да, я верю в Господа. И в то, что не умру. Куда я попаду, не знаю.

— А вам нужна церковь как институт?

— Нет, потому что церковь — это люди. Много священников знаю, есть хорошие, есть, ну не скажу, что нехорошие. Но есть умные и глупые. У меня есть друзья-священники. Вот Ваня Охлобыстин тоже был священником, а теперь опять артист. У моего друга две церкви, одна большая, под Угличем — я там «Морфий» снимал. Ему бандиты поставили часовню. Бандиты, кстати, очень боятся попасть в ад. Поэтому они все крещеные и в церковь ходят.

— Лучше бы они людей не убивали.

— Конечно, лучше. Но что делать, если они ничего другого не умеют. Как в фильме «Брат»: герой Бодрова вернулся с войны, что он умеет? Убивать! Он ушел молодым, там людей завалил немерено. Много таких знаю.

— Большинство наших соотечественников, которых вы знаете, либо сами бандиты, либо состоят при криминале, либо прошли сквозь войну или разборки 90-х и сегодня остались с грузом на совести, страхом смерти. Так?

— Отчасти. Есть те, кто от этого отошел или прошел войну, но не был с криминалом связан. Стали бизнесменами. У меня же не бандиты снимаются. Саша Мосин уже в пятом фильме играет.

— Сложилась своя компания.

— У меня всегда была своя компания. С Витей Сухоруковым, например, вместе в коммуналке жили.

«Я про себя снимаю. Не напишу сценарий, не зная, кого и где буду снимать»

— Кино делаете из того, что под рукой?

— Из того, что знаю. Я про себя снимаю. Не напишу сценарий, не зная, кого и где буду снимать. Вот колокольню счастья увидел посреди озера, это брошенная церковь, около города Бежецка. Увидел осенью, когда озеро замерло, но снега не было. Это было за год до того, как я начал сценарий писать.

— Ваша Россия имеет устойчивые признаки — пистолеты, машины, храмы, водка.

— Ну не во всех фильмах. У Саши Мосина действительно есть пистолет и разрешение на него. И машину мы снимали его. Видели номер? 001. Он такой человек. Сейчас он гражданин Финляндии, у него там дом.

Андрей Плахов, критик«Природный консерватизм Балабанова заставляет меня сравнить его не с Пазолини или Ханеке, а скорее с Достоевским или с Джоном Фордом, ибо для него, Балабанова, важнее не социальный универсум, а моральный социум»

— Кажется, что рядом с такими серьезными мужчинами вам спокойнее — они умеют жить?

— Да, я на них опираюсь, когда мне нужно. Я человек непрактичный. А они войну прошли, встали на ноги, все себе сами сделали. А я что умею? Сценарии писать и кино снимать.

— Но им почему-то хочется у вас сниматься?

— Чтобы потом перед друзьями похвастаться.

— И все?

— Может, что-то еще. Для них это другая жизнь.

— Для вас важно как можно точнее перенести свой внутренний мир в кино или кино — все-таки результат коллективных действий?

— Сценарий пишу я, потом все вместе мы его реализуем. Вот Гаркуша очень хорошо сыграл, он всегда был клоуном, а тут драматическая роль. Он очень умный, талантливый человек.

— Он дополнил собой ту роль, что вы для него написали?

— Конечно, все по-другому получается.

— А мальчик, который видит будущее, — это ваш сын?

— Да, младший

— Почему вы его взяли?

— Я его психофизику понимаю, знаю, что он сыграет. Когда писал сценарий, я от него отталкивался.

— В чем ваша надежда?

— Нет никакой надежды, старый я уже. Только игровых 14 фильмов снял.

«Груз 200» расколол зрителей и киносообщество пополам

— Наступило большее понимание?

— Конечно, все-таки опыт какой! Я полмира объехал, всю страну нашу, пять с половиной лет ассистентом режиссера работал, Сибирь, Дальний Восток, а когда в армии служил, пол-Африки облетел, Индию, Ближний Восток. Все видел, только в Австралии и в Южной Америке не был. Хочу сейчас в Бразилию поехать, меня пригласили.

— Все-таки интересно?

— Хочу пирамиды посмотреть, о которых речь в фильме идет. Египетские видел, а эти нет. Говорят, там энергии очень много.

— За энергией поедете?

— Нет, не за энергией! Хочу почувствовать, правда это или нет. Считается, что эти пирамиды майя построили. Какие майя? Там математические расчеты. Никак это с индейцами не связано.

— Инопланетяне?

— Думаю, да. Говорят, когда поднимаешься, чувствуешь сильную и мощную энергию. Мне интересно.

[pullquote align=»left»]Фильмография Алексея Балабанова
2012 — «Я тоже хочу»
2010 — «Кочегар»
2008 — «Морфий»
2007 — «Груз 200»
2006 — «Мне не больно»
2005 — «Жмурки»
2004 — «Американец»
2002 — «Война», «Река»
2000 — «Брат 2»
1998 — «Про уродов и людей»
1997 — «Брат»
1995 — «Трофимъ» (киноальманах «Прибытие поезда»)
1994 — «Замок»
1991 — «Счастливые дни»
1989 — «Егор и Настя»[/pullquote]

— Есть еще что-то, чего вы не знаете о человеке?

— Конечно, одной жизни не хватит. Много не знаю. Люди разные. Был в Японии, так там яиц в продаже нет. Вышел как-то в магазин — ну не люблю я суши все эти, надоедает это рыбное дерьмо — а яиц нет.

— Так и не нашли?

— Потом нашел, в одном огромном магазине, в маленьком отделе.

— Не хотели бы снять фильм о каком-то другом месте? Не о России. О стране, где живут иначе?

— Ну Япония мне неинтересна, Индия тоже. Интересна Африка, и сценарий у меня есть. Очень нравится Норвегия. Есть синопсис — диалогов нет, но история уже записана. Я там был, все места выбрал. Красота неземная.

— Считается, что вы очень русский режиссер, снимаете про настоящую Россию. А то, что мир такой большой и разный, вас радует?

— Нет, у меня все про русских. Как наши куда-то приезжают. Половина «Брата 2» в Америке снята, в Чикаго.

— А другие вам интересны?

— Да, потому что они другие.

— Есть где-то другой путь, годный для России? Положительный пример для вас и ваших друзей, этих сильных ребят. Чтобы приехать, удивиться хорошему и захотеть жить так же?

— Видел интересные вещи, интересных людей, но не сказал бы, что это позитивный опыт. В Южном Йемене однажды ночью пошел в бар, там сидел местный, лейтенант. И я тогда лейтенантом был. От него жена ушла. Вот мы с ним всю ночь разговаривали про женщин. Он жену очень любил, а она к другому ушла. Я его спросил: тот, другой, красивый? Нет, говорит, я красивее. Таких историй у меня много. Но ничего позитивного я не нашел. Никто не веселился особенно. В основном всем плохо.

— И все хотят счастья?

— Ну да.

Патологический реалист

Алексей Балабанов — кинорежиссер, сценарист, продюсер и актер. Прежде чем оказаться на Высших режиссерских курсах, в единственный раз набранной экспериментальной мастерской «Авторское кино», он окончил переводческий факультет Горьковского пединститута. После института служил военным переводчиком в армии, летал в Сирию, Эфиопию, а также в Афганистан во время войны. В 1992 году вместе с Сергеем Сельяновым и Василием Григорьевым Балабанов создал кинокомпанию СТВ, при участии которой и снимал почти все свои фильмы. 
mn.ru — Источник
Такого кино, как «Брат» (1997), от Балабанова, начинавшего с эстетских экранизаций Беккета («Счастливые дни») и Кафки («Замок»), никто не ждал. Фильм вызвал скандал в либеральном сообществе. В 1998 году опять внезапный поворот — артхаусная провокационная картина «Про уродов и людей» о первых создателях порнографии в дореволюционной России. По словам Балабанова, это единственный фильм, к которому лично у него нет претензий. А свой художественный метод режиссер определил как «патологический реализм». Картина получила премию «Ника» (1999), однако с трудом пробила себе дорогу на телевидение.
Фильм «Груз 200» (2007) расколол зрителей и киносообщество пополам: одна половина обвиняла режиссера в очернении советского прошлого, другая признала «Груз 200» самым достойным отечественным фильмом последнего времени. В качестве актера Балабанов снимался в фильмах «Про уродов и людей», «Брат 2» и «Я тоже хочу».