Про Питера Джексона ходит много слухов особенно после того, как он забрался на Голливудский Олимп и аки Кинг-Конг ворочает большие, грандиозные дела меняя киноиндустрию!
Но на самом деле Питер Джексон простой и скромный парень, который снял в свое время культовый молодежный трешак Живая Мертвечина, который любит Бастера Китона, Кинг Конга, Бонда и считает, что строить планы бесполезно — жизнь слишком непредсказуема.
Но предлагаю вашему вниманию интереснейшее интервью с Питером Джексоном:
Бывают такие дни, когда я могу говорить с кем угодно и о чем угодно. Просто потому что утро было хорошее.
Я такой же, как и все. Я ждал третьей части «Зловещих мертвецов» так же, как и все нормальные люди. Ну и, конечно же, я нет-нет, да сниму какое-нибудь кино сам.
Ненавижу скучные фильмы. Мой кумир — это Бастер Китон. Моя «Живая мертвечина» (фильм о старушке, которая превратилась в зомби после укуса суматранской крысиной мартышки. — Esquire) — это же Бастер Китон и немного крови. Я стараюсь не принимать вещи всерьез. Я был в Каннах и пошел смотреть третью часть «Восставшего из ада». Фильм, конечно, ништяк. Ненавидеть его особо не за что. Нормальный такой фильм, но, блин, серьезный, как Псалтырь. Там был такой чувак, и у него все лицо было в длинных шипах. Прибздится же такое! Вот если бы я снимал «Восставшего», я бы сделал так, чтобы этот чувак споткнулся, шлепнулся лицом на асфальт и тут все эти шипы воткнулись бы ему в рожу.
У меня, конечно, ублюдочное чувство юмора.
В убийстве нет ничего забавного. Ни в одном из своих фильмов я не говорил, что убийство — это забавно. Забавна и нелепа дружба. Забавна и нелепа любовь. Всегда забавно то, как пытаются себя развлечь люди. Жизнь нелепа в целом — тут сомневаться не приходится. Даже смерть забавна, пока не пришла за вами. Но про убийство я не говорил никогда.
После «Небесных созданий» (фильм, рассказывающий правдивую историю двух девочек, которые убили мать одной из них. — Esquire) ходило множество слухов, что я больше никогда не сниму ни одного фильма с кишками наружу. Уверяю вас, фильмы с кишками наружу еще будут. Сами знаете: зарекалась свинья говна не есть.
Больше всего на свете я мечтаю о том, чтобы снять кино о сказочных приключениях. Я обожаю Рэя Харрихаузена (старейший американский мастер спецэффектов и пошаговой кукольной анимации. — Esquire) и такие великие штуки, как «Ясон и аргонавты» или первый «Кинг-Конг». Всегда мечтал снять такое кино. Ведь таких фильмов больше нет и, похоже, не будет. По крайней мере, до тех пор, пока я за них не возьмусь.
Многие пытались уложить «Властелина колец» в один фильм, но ни у кого не получалось. Я не стал даже пытаться и сразу снял три.
Я никогда не говорил, что «Властелин колец» — это кино, которое я мечтал снять всегда, и вот, мол, наконец мне представилась такая возможность. Это не так. Однако я до сих пор привожу этот фильм в пример, когда мы задумываем что-то новое. Типа, чуваки, у нас тут должны быть такие же ублюдки, как во «Властелине колец». И такое же мочилово.
Очень часто смех раздается там, где льется кровь.
Когда кино было черно-белым, кровь на экране выглядела, мягко говоря, не впечатляюще.
Всегда найдутся люди, которые будут утверждать, что нет ничего забавного в том, чтобы смотреть, как на экране за пять минут пятьдесят зомби погибают, искрошенные в кровавые опилки газонокосилкой. Но я не думаю, что после просмотра хоть кому-то может захотеться прогуляться по району с газонокосилкой и скосить пару чуваков. Так что всем таким критикам я говорю: «Эй, либо не смотрите мои фильмы, либо заткнитесь».
Я всегда мечтал сделать кино о живых мертвецах.
Когда я снимал «В дурном вкусе» (фильм о группе наркоманов-убийц, которые по заданию правительства Новой Зеландии расправляются с прилетевшими на землю инопланетянами, желающими продать человечество на межгалактический рынок быстрого питания. — Esquire), я работал в газете, от которой меня блевало, и даже не представлял, что очень скоро за этот фильм мне будут стоя аплодировать в Каннах, а потом его купят 25 стран. Мне было приятно чувствовать, что я не один, кто любит такое кино.
Когда я снимал «В дурном вкусе», я думал, что с помощью этого фильма я ворвусь в новозеландскую киноиндустрию и наведу там порядок. Но когда я снял фильм, обнаружилось, что в Новой Зеландии попросту нет киноиндустрии.
Новая Зеландия — это не маленькая страна, это большая деревня.
Если бы когда-то в детстве я не посмотрел бы старого черно-белого «Кинг-Конга», вряд ли сегодня я бы снимал кино. Я помню все про этот день. Каждый его час. Каждую его минуту. Каждую секунду. Я даже точно помню, что это была пятница. Бля, а может это был четверг?
Куклы гораздо дешевле людей.
Вкусы у меня самые простецкие. Мне нравится Джеймс Бонд, «Кинг-Конг» 1933 года, «Парк Юрского периода», кое-что из Джеймса Кэмерона, просто хорошее крепкое кино. У меня нет любимых режиссеров. Вон Скорсезе сделал пару великих фильмов, а остальное-то — говно. И так почти со всеми.
Вообще, я люблю ходить в шортах. Ненавижу штаны. У меня есть, конечно, одна пара. Я в них на премьеры хожу. У меня к этим штанам даже ботинки где-то были, черт возьми.
У меня нет никаких планов на будущее. Глупо иметь планы. Никто не может знать, что с ним произойдет завтра. Сегодня ты женат, завтра ты разведен. Сегодня ты шуршишь деньгами, завтра ты шуршишь листьями. Сегодня ты смотришь в окно, завтра ты смотришь в могилу.
Я просто хочу, чтобы люди смеялись. И чем больше — тем лучше.
Я решил снять своего «Кинг-Конга» только потому, что когда-то очень давно — мне было 9 лет, — когда я досмотрел до конца старого «Кинг-Конга», я просто сел и заплакал.
Боль временна. Кино вечно.
